Страница 2 из 9
Первый пациент Через день в нашей лаборатории появился первый пациент. В комнате, в которой раньше занимался я, произвели необходимые перестановки. В углу поставили высокую кожаную кушетку, набитую конским волосом, медицинская сестра, нанятая в качестве сиделки, постлала свежие простыни, взбила подушку, ровненько вытянула вдоль стены сложенное одеяло, и вскоре к нам на второй этаж при помощи двух санитаров поднялся изможденного вида мужчина. Казалось, он находился в последней стадии физического и психического истощения. Многодневная щетина покрывала его провалившиеся щеки, красные вывернутые бессонницей веки слезились, левая рука, плотно забинтованная, висела на груди. Он сидел перед нами, не доставая ногами до пола, в одних больничных штанах, и костистые его плечи были бессильно опущены. — Разматывайте, — велел доктор. Голос его звучал невнятно из-за тройной марлевой повязки на лице. Медицинская сестра, в такой же повязке, в резиновых перчатках, принялась разматывать бинты. Сначала они были белоснежно-чистые, но затем пошли желтоватые, сопрелые слои, а там и вовсе — слипшиеся от засохшей крови. Но вот сняты и они... Плотный комок подступил мне к самому горлу... Проклятие! И зачем я только заказал за обедом вторую порцию спагетти под острым соусом! — Гангрена, — с удовлетворением констатировал доктор. — Превосходно! Некроз тканей в лучшем виде. То, что было под бинтами, мало походило на человеческую руку. Скорее, это была передняя конечность шимпанзе — черная кисть, скрюченные пальцы с синими ногтями, у локтевого сгиба кожа закручивалась, как обгоревший пергамент, и из-под нее торчал желтый остов руки. Я прижал марлевую повязку ладонью: даже сквозь тройной слой проникал запах разложения. — Шприц, — велел доктор. Я сунул ему шприц. Он сбрызнул зеленую жидкость в воздух и вонзил иглу между указательным и средним пальцами страшной руки. Мужчина даже не вздрогнул — должно быть, нервные окончания давно уже умерли. Поршень шприца медленно вогнал жидкость в руку мужчины. — Заматывайте! — велел доктор. Изменения к лучшему начались уже на следующий день. Кожа на руке больного перестала скручиваться, как пергаментный свиток. Ногти посветлели, и вся кисть из черной начала становиться темно-синей. Заметно улучшилось общее самочувствие. Утром сиделка встретила меня удивленно-радостным восклицанием: — У него впервые проснулся аппетит. Он кушал ночью четыре раза. Когда она рассказала об этом доктору, тот покивал головой: — Регенерация тканей требует усиленного белкового питания. Закажите для него тройную порцию бифштекса с кровью. Не отказывайте ему ни в чем. Исполняйте любые его прихоти. Сегодня мы произведем вторую инъекцию. Ночью у меня затрещал телефон. Я не сразу узнал голос сиделки. — Он ест не переставая, — едва не плача, проговорила она. — Ходит по лаборатории и переворачивает все ящики... Весь мел у доктора сожрал... Я нашла ваш номер на столе под стеклом... Умоляю вас, позвоните доктору... Вы оба должны немедленно приехать... Я притащил в лабораторию большой бумажный пакет с продуктами. Доктор привез картонную коробку, доверху набитую сырой курятиной в целлофане. Наш пациент проявлял необыкновенную активность. Он тут же разорвал пачку кукурузных хлопьев и принялся поглощать их с такой жадностью, как будто голодал несколько суток. А когда доктор вскрыл свою коробку... — Боже ты мой! — взвизгнула сиделка. Одним прыжком пациент подскочил к коробке и, оттолкнув доктора, вспорол зубами целлофан. Нежные куриные косточки хрустнули... Мужчина хватал один пакетик за другим. Причем действовал он обеими руками — перебинтованной рукой не менее активно, чем здоровой. Мы с доктором переглянулись. — Джекииль, — сказал он необычайно ясным и бесстрастным голосом (впервые он назвал меня правильным именем). — Джекииль, несите снотворное. Будем колоть. Наш необыкновенный пациент заснул с куриным крылышком в зубах. Мы перенесли его на кушетку и сами принялись разматывать бинты — сиделка отказалась даже приближаться к нему. Последние слои кольцами упали на пол... Доктор присвистнул. Рука была совершенно здоровая, но вся какая-то преувеличенная. Кисть вытянулась и потяжелела, пальцы были непомерно длинные, морщинистые, поросшие черными волосками. Даже клетки кожи изменились — стали крупными, хорошо различимыми, с темными ядрышками. Но особенно поразили меня ногти: желтоватые, жесткие, как жесть. — Теперь я понимаю, почему он слопал мел, — проговорил доктор. — Ему требовался кальций. — Но это же что-то ужасное, — пробормотал я с внутренним содроганием. — Да, — согласился доктор, — случай исключительный. Впрочем, ничего принципиально нового мы не наблюдаем. Атипическая гиперрегенерация... Да-да, типичная атипическая гиперрегенерация... Казалось, он находил успокоение в привычных медицинских терминах. Но от невольного противоречия, проскользнувшего в его словах, у меня сквознячок пробежал по позвоночнику. Спустя полчаса доктор на всякий случай вколол пациенту еще двойную порцию снотворного и попросил меня вызвать машину медицинской помощи: больше не за чем было держать его в лаборатории.
|
|